Таня «Дикий Ангел» О.Коломійця
Режисер В.Оглоблін
      Пьеса тогда очень популярного драматурга О.Коломийца «Дикий Ангел» была поставлена почти во всех театрах Украины, и даже в России, но наш спектакль стал исторической вехой в истории нашего театра и театрального искусства вообще. Он получил потрясающе положительную критику, большой резонанс, любовь публики и... Государственную премию им. Т.Шевченко.
      Это был мой дебют на франковской сцене. Удачный дебют, о котором заговорили. В театре очень много значит как ты влился в коллектив. Зачастую, как дебютировал, — так и дальше будет складываться актёрская судьба.
      Нас, новоиспечённых артистов театра им. Ивана Франко, пятерых, прослушивали С.В.Данченко и В.Н.Оглоблин. Мы показывали, что что умел — и пели, и читали, и танцевали. Потом последовало распределение ролей в «Дикий Ангел». Мне досталась роль Таньки — дочки главного героя, своенравной, своевольной девчонки, работающей на заводе, воюющей с отцом и безумно его любящей. Надо сказать, подобных ролей в институте я не играла. Я была костюмной актрисой, а здесь пришлось бегать по сцене в брюках, иметь пластику современной женщины, орать на отца и стучать на него стулом об пол. Всё это было диким для меня, но Владимир Николаевич дрессировал меня беспощадно, за что я ему по сей день благодарна.
      Каждый день до начала репетиции я должна была стремглав взобраться по лестнице на чердак построенного на сцене до Ангелов раз 20, и столько же раз сбежать вниз без рук. В итоге я почти летала по лестнице без рук, она была довольно высокой и крутой, и так, как моя героиня жила не чердаке — то весь спектакль для меня был цирковой трюк на лестнице. Зрители после спектакля говорили, что за меня становилось страшно, так быстро я летала туда-сюда (а ведь в детстве слазить на чердак у бабушки в селе было для меня пыткой — я боюсь высоты). Но терпение и труд всё перетрут. А ещё, наверное, безумная любовь к театру, и полное доверие режиссёру сыграли свою роль. Дебют состоялся.
      Я репетировала Таньку в своих джинсах, голубых потёртых клешах, они очень нравились Оглоблину, и он закрепил их за ролью. Но они у меня были ещё со студенческих лет, изрядно износились, и я от них избавилась... В начале следующего сезона после летнего отдыха явилась на спектакль в новых канадских зелёных вельветовых джинсах, чем повергла любимого режиссёра в шок. Он закричал: «Что это такое? Где твои голубые штаны?» Я испугалась и непонятно почему пролепетала: «Их нет... Я их потеряла...» Боже мой, Оглоблин опять прокричал: «Вы посмотрите на неё! Как это можно штаны потерять?» Я не нашлась с ответом... Он меня ругал, я говорю: «Но у меня новые, лучше прежних...», на что Оглоблин сказал: «Детонька, как же ты не понимаешь, мне нужны голубые штаны, чтобы когда ты лезла на чердак по лестнице — я видел большую попу в голубых штанах, а в зелёных этого не будет.» Я недоумевала тогда. Разве я могла понять в свои 20 лет, что Мастер, творя свои шедевры, точно знает, где какой цвет покладёт, где какой мазок, а мои голубые джинсы были тем мазком, необходимым ему для правильного восприятия образа и спектакля в целом.